| Главная » Статьи » Наруто Фанфики » Яой/Юри |
-Держи, успокойся… - он заглянул мне в лицо, на дне его голубых глаз смешались недоверие и боль – Ты уверен, что это Итачи? Он… не знаю… Не мог же он. Не верю… Вздох и опущенные в пол грустные глаза. Я от бессилия и злости сжимаю кулаки, готовый в любой момент ударить лучшего друга за такие слова, за то, что не верит, за то, что не понимает… За то, что у него все хорошо – его родители его любят, они живы и здоровы и у него нет брата – убийцы. -Я вызвал полицию. Скоро они будут в вашем доме… - вдруг произнес Наруто, с каким-то убитым выражением, мгновенно растеряв всю свою уверенность и оптимизм. Я улыбнулся, немного сумасшедшей улыбкой – наконец, Итачи за все расплатится… Мы посидели еще немного и раздался звонок в дверь, Наруто растерянно моргнул: -Интересно, кто это… Родители должны только через два дня вернуться… - он нахмурился – Может, Сакура-чан решила заглянуть? О, только Сакуры мне тут и не хватает. -Я сам открою. – вызвался я. Если это Сакура я просто уйду. Моментально. Я со вздохом распахнул дверь настежь и увидел… Итачи. Он был уже в чистой одежде, лицо невыносимо несчастное, а в глубине черных глаз – такая пустота, какой я не видел с тех пор, как отец ударил его в 8 лет, когда аники заявил, что не хочет продолжать его дело. -Саске, идем отсюда. – хрипло говорит он, я отстраняюсь. У него хватило наглости придти сюда после того, что он натворил! Ненависть вспыхнула с новой силой, я наотмашь ударил его по безразличному лицу. Итачи легонько коснулся пальцами своей щеки. -Идем, я сказал. Быстро. – давно я не слышал, чтобы он так со мной разговаривал. Как в детстве – приказным, не терпящим возражений тоном, слегка окрашенным печалью. -Я с тобой никуда не пойду… -Что тут происходит? – подошел Наруто и захлопал ресницами – Итачи-сан? Что вы здесь делаете? Итачи надоело ждать, он больно вцепился в мое плечо и потянул на себя: -Пришел забрать брата. -Я думаю, что нет. – в голосе друга звенела сталь – Вы отсидите пожизненный срок за двойное убийство. Оставьте Саске в покое… На последнем слове он передернулся – все не мог принять тот факт, что этот уставший грустный человек – жестокий убийца. -Наруто-кун, поговори с Сакурой, она все тебе объяснит. А сейчас… мы уходим. Узумаки пристально посмотрел ему в глаза – и не знаю, что он там такого увидел – но тут же сжал губы в упрямую линию и кивнул, напоследок бросив на меня тоскливый взгляд. Я не мог сопротивляться. Не хотел. Пусть он меня убьет тоже. Ради кого мне жить теперь, ради чего? Местью будет уже то, что если это произойдет то брата скорее всего ждет электрический стул. Нововведенный закон не мог не радовать – смертная казнь. В каком-то богом забытом дворике он остановился и силком усадил меня на скамейку: -Саске… - по его щекам вновь потекли скупые слезы, доставляющие мне какое-то извращенное удовольствие – Зачем ты? Зачем не послушал меня… Родители… тебе все равно? Я сидел, не в силах понять, о чем говорит это чудовище. Брат сжал мое лицо в своих ладонях, вот так, теперь - глаза в глаза… Я едва справлялся с брезгливостью, меня трясло и вновь начал давать о себе знать – рвотный рефлекс. Его руки по локоть в крови наших родителей… Зачем он трогает меня своими руками? Его лицо вдруг смягчилось, складка между бровей разгладилась, и он тихонечко, словно боясь меня спугнуть, спросил: -Ты что? Совсем ничего не помнишь, отото? Я яростно замотал головой. О чем ты, брат? Что я должен помнить? Он вздохнул и издал стон, будто ему стало нестерпимо больно. Итачи – мой идеальный брат, который научился не выказывать никаких эмоций – сейчас не мог справиться с собой. И он рассказывал, хмурился, кусал губы и плакал, но продолжал и продолжал говорить слова, которые жгучим страхом проникали в мои уши и отдавались в сердце ужасной болью. Проснулся… утром… родители – мертвы… нож, подаренный на день рождения… доза… беспамятство… -Ты хочешь сказать, что я убил их? – неверяще прошептал я пересохшими губами. Брат погладил меня по острым выпирающим лопаткам, вздрагивающим плечам, молча глядя в небо. И вдруг на меня нахлынули воспоминания… Не он… на пороге моей комнаты… Не было там никогда Итачи – зеркало - лишь мое отражение, сжимающее в слабых руках нож. Меня пробрал неприлично громкий истерический смех - я сходил с ума… -Как, аники? Как? – вскрикнул я, давясь слезами и смехом, глядя на брата мутными полубезумными глазами. Он спрятал лицо в ладонях: -Не знаю, Саске… не знаю… - голос его потерял всю взрослую надежность и твердость, в нем слышались нотки безысходности. Он обнял меня, прижал к себе крепко-крепко, я даже, кажется, слышал как хрустнули мои кости. Он будто хотел оградить меня от моего же поступка. И я понял, впервые по-настоящему понял как дорог мне этот человек. Осознал, что все его поступки – действительно только для меня. Тогда для меня в полной мере открылось все – я мог теперь найти объяснение всему, что он делал или говорил в последнее время. Я осторожно отвел выбившуюся из хвоста прядь и прижался к его губам своими, не размыкая их. Он благодарно закрыл глаза – мы оба как никогда сейчас нуждались друг в друге… -Аники… - мне было тяжело говорить, но я должен был знать все, до конца, поэтому шептал ему в губы – Ты знал, что родители хотят развестись… -Да. Они уже давно хотели. Саске, неужели ты думаешь, что все вокруг такие слепые? Они знали, что ты наркоман. Я попросил их дать тебе шанс – думал справлюсь сам. Бака… - со злостью он выдохнул последнее слово и замолк. Итачи, не вини себя… Это все – моя ошибка. -А кто тебя избил? -Да, что ты… избили тоже мне… - отмахнулся брат, морщась от досады. – Поговорили. Они, наверное, сейчас в больнице. Орочимару и некий Сасори. -Что? Зачем брат? Они – опасные люди… Итачи натянуто улыбается, говорит: -Побеспокойся лучше о себе, отото… Если не ошибаюсь, Наруто-кун вызвал полицию? Я сказал, что я зарезал родителей, должны были ехать подписывать «чистосердечное», но там оказался чересчур дотошный мед-эксперт. Они сделали анализ, частиц кожи, которые были под ногтями у матери,- брат красноречиво уставился на мою правую руку, на которой была длинная царапина. – В общем, пришлось рассказать правду. Я заплатил им за молчание. -И… все? – с одной стороны мне стало легче, с другой меня разрывало чувство вины, ведь я даже не понесу наказания за свой поступок. -Ксооо… - я ударил кулаком по деревянной поверхности скамейки, еще немного и правда сойду с ума. -Успокойся, отото. – уже вполне спокойно, говорит брат, с опять появившейся маской равнодушия на лице. Как же ему все дается… легко… как всегда… -И что теперь с родителями? Как объяснят их отсутствие? -Я позаботился об этом. Мои люди вывезут их трупы за город и сожгут. Свидетели подкуплены, все будут говорить, что наши родители с утра уехали в Киото. Проводники поездов тоже куплены. В списке «отбывающих» есть их имена. Через несколько дней их объявят пропавшими без вести. Вот и все, малыш. Значит все уже продумано? -И… их даже не похоронят по-человечески? – тихо спрашиваю я, опять как в детстве, глупенький ребенок задает бессмысленные вопросы. -Сейчас многие предпочитают крематорий. – устало отвечает он. Мы жили так несколько месяцев. Итачи на работе – я дома, в одиночестве, безуспешно пытаясь справиться с болью потери. Каждую ночь, засыпая я ждал пока ко мне придет мать, пожелать спокойной ночи. Приходя из школы, ждал допроса с пристрастием от отца, каковы мои оценки на сегодня? А вместо этого мертвая тишина. После этого я постоянно держал телевизор включенным – чтобы создавалась хоть какая-то иллюзия жизни. Потому, что я не мог назвать себя живым, с полным на то правом. Ноги ходят, руки функционируют, легкие с жадностью вбирают в себя воздух, глаза – видят, но все не так... Я бросил наркотики, не хочу снова причинять брату страдания. Каждый вечер после работы, я сразу стараюсь затащить его в постель – заглушить душевную тоску, физическим теплом. И он делился им со мной, и я видел, что в душе у него также пусто. Просто он старался ради меня. Наруто и Сакура – люди, которым я безмерно благодарен, несмотря на то, что я рассказал им все, они все равно поддерживают меня и сейчас. Особенно Наруто. Чтобы хоть как-то вернуть меня в прежнее состояние он иногда приходит и сидит долгими часами, слушая меня. Мне надо хоть с кем-то поговорить, черт! А изливать душу Итачи, который столько всего для меня сделал, который жутко устает на работе, чтобы обеспечить нас всем – я не могу. Не могу превращать этого человека в эмоциональный унитаз. Даже Наруто стал после наших бесед другим: более спокойным, серьезнее и нет – нет, да и замечаю я - его грустные взгляды, замаскированные широкой улыбкой. Зазвонил телефон, я встаю с дивана и поднимаю трубку, наверняка Итачи – спросить как я. На моем бледном лице появляется некое подобие улыбки, сейчас я услышу голос родного мне человека. Единственного оставшегося. И самого близкого… -Да? -Комбанва, вы Учиха Саске? – голос незнакомый, женский, хрипловатый, но приятный. Я удивлен – кому я мог понадобиться? -Да, это я… -Ваш брат… он… - голос понижается – Он в больнице. -Что? Что с ним случилось? Что? – я не помня себя, кричал на женщину. Все заволокло серой дымкой, мир пошатнулся… Только не он, Ками-сама… Только не Итачи… аники… -Успокойтесь. – наставительно произнесла женщина – Пишите адрес… Через полчаса я был в больнице. В палату меня так и не пустили. Сказали, что брата жестоко избили. Сломано несколько ребер, сотрясение мозга и перелом позвоночника. Я не находил себе места… В больнице Итачи провел два месяца. Все это время меня к нему не пускали – сказали, что он не хочет меня видеть. И вот наконец он выписывается! Я торчал в больнице с самого утра, хотя знал, что раньше 11 его не выпустят. Я предвкушал как мы пойдем домой… И что все будет как раньше… как и должно было быть… Ведь правда? Наконец дверь палаты распахнулась и… Итачи судорожно улыбнулся и развел руками, в ответ на мой взгляд: он сидел в инвалидной коляске. -Нии-сан… почему ты? Почему ты… в коляске? -Позвоночник – ноги отказали. – он горько усмехнулся. – Теперь я совсем бесполезен. Я не мог поверить в это. Почему-то я никогда не мог принять, что с Итачи может что-то случиться. С кем угодно, но только не с ним. -Кто тебя избил? – тихо спросил я. -Люди Орочимару. Их было около 30 человек, прости, Саске… я просто не смог отбиться… - тон был извиняющимся, меня это доконало. Не он должен просить прощения… Во всем виноват только я. Люди Орочимару – руки сжались в кулаки. Они все же отомстили ему. Сволочи! Потом мне пришлось устроиться на работу, хотя Итачи и сидя в инвалидном кресле, занимался бизнесом. Это было что-то вроде тайны за семью печатями. Он руководил всеми делами по телефону, и его практически невозможно было уговорить выбраться из дома. Он не хотел, чтобы кто-то видел, что с ним стало, особенно знакомые. Не хотел показывать своей беспомощности, и я его понимал. Так трудно свыкнуться с тем, что для элементарных манипуляций тебе нужен другой человек, пусть даже и близкий. А еще причина была в том, что мой брат презирал жалость. Просто ненавидел, когда его жалели, а люди не могли смотреть на такого красивого молодого человека в коляске без жалости. Как-то я все-таки уговорил его выбраться в парк, и какая-то старушка начала причитать - как ей жаль, что такой молодой, такой симпатичный парень и не может ходить. После этого он больше ни разу не согласился выйти из дома. Мы будто поменялись местами, хотя и смешно звучит. Со временем я понял, как это – чувствовать другого человека на расстоянии. Иногда, когда я был на своей работе (охранник в клубе) у меня начинал болеть позвоночник, отказывали ноги. Только это было редко. Очень редко. Я не оставлял надежды на то, что он снова сможет ходить – ведь были же такие случаи! Вера в чудо… с каждым днем она гасла, а брат и вовсе разуверился в себе окончательно. Иногда я ловил его задумчивые взгляды, когда он смотрел в окно на резвящихся детей, на влюбленные парочки, пожилые пары… И каждый раз в сердце щемило и чувство вины возвращалось вновь. И об этом нашем секрете знали только Узумаки и Харуно. И опять-таки поддерживали нас. Сакура постоянно приносила Итачи книги и свежие фрукты, Наруто подолгу разговаривал с ним, пока я работал в ночную смену. Днем мы пытались разрабатывать его ноги, но каждый раз, когда он вновь падал, его лицо принимало такое горькое несчастное выражение, что я ненавидел себя всей душой, за то, что мучаю медленно угасающего брата… А он и впрямь день ото дня становился все менее разговорчивым и часто уходил в себя, закрываясь от всех. И от меня тоже… Его огонь погас. Как-то, когда я пришел после ночной смены наутро я увидел, как он лежит в кровати и смотрит в потолок, на свету я заметил – его зрачки были расширены. Он как-то странно мне улыбнулся и заговорил: -Черт, снотворное на меня не действует… Видимо, у меня уже иммунитет к нему, после стольких дней. На прикроватном столике лежала пустая упаковка. Я дернулся: -Ты выпил все? Зачем? -Хочу спать. Но не могу спать. Понимаешь меня? – он говорил свистящим шепотом, по его губам бродила все та же странная улыбка. – Ты любишь жизнь, Саске? -Люблю. – коротко ответил я, поправляю его подушки и накрывая тонким одеялом из черного шелка. – А почему ты спрашиваешь? -Просто. – он смотрел на меня полуприкрытыми глазами, сжимая рукой простыню – Я тут подумал… Я люблю жизнь, но она кончилась… Это существование – никак не жизнь. С тех пор я стал бояться за него, что он что-нибудь с собой сделает. И с ним оставался Мадара. Да, я необъяснимо ненавидел и боялся этого человека, но только с ним в глаза брата возвращалось какое-то подобие живого блеска. -Люблю… - прошептал я ему в ухо и осторожно поцеловал трепещущие веки. Он вздохнул и притянул меня к себе. -Знаю… Сколько уже прошло? Пять лет со дня смерти родителей. Я долгие годы не делился ни с кем своей болью. И вот решил написать. Вот такой он – глупый, горький, сентиментальный и абсурдный – мой дневник. Дневник убийцы. Красивый парень с короткими черными волосами сидел в саду и вслух читал книгу второму, похожему на него, но старше. Тот, что постарше сидел в инвалидном кресле и внимательно слушал, изредка поднимая взгляд к чистому синему небу. Его волосы трепал теплый ветер, черные как сама ночь глаза улыбались неизвестно чему. -Ты какой-то рассеянный, аники… - хмурится парень и захлопывает книгу на середине. – Что-то не так? Длинноволосый усмехается: -Саске… я не хотел делать этого, пока не буду уверен, но… - он сжимает ручки кресла, сначала приподнимается на руках, а затем встает с кресла. Большие детские глаза младшего неотрывно следят за этим зрелищем. Старший делает пару шагов и падает на колени – кривится от боли, но его губы складываются в счастливую улыбку. Саске подбегает к нему и опять усаживает в кресло, держа его под руки так бережно и осторожно, словно хрупкую драгоценность. -Итачи, ты… - он больше ничего не может сказать, только на глазах выступают слезы. Он утирает их рукавом куртки и смотрит в лицо брату. Молодой мужчина с именем Итачи кивает. - Да. Кажется, я скоро смогу ходить… | |
| Просмотров: 1303 | Рейтинг: 5.0/1 |
| Всего комментариев: 0 | |